Черноголовка. Мой край.
Последние новости
30.04.2020 - Василий Федорович Слауцких - ветеран Великой Отечественной войны спустя 76 лет получил медаль «За отвагу».
Из книги Б. Пидемского «Под стук метронома»
РЕКОМЕНДУЕМ К ЧТЕНИЮ
Автор книги удостоин Премии Федеральной службы безопасности (ФСБ) -2008 г (3 место)
Земля бесстрашья – Невский «пятачок».
Здесь полегли храбрейшие из храбрых.
; М. Дудин
Сентябрь 1941 – го. Немецко – фашистские войска, утратив надежду взять штурмом Ленинград, пытались ценой неисчислимых потерь затянуть вокруг города петлю блокады. Части Красной Армии вставали насмерть у его окраин. К северо-востоку от Ленинграда трассы свинца и раскаленной стали скрестились в смертельном поединке над холодной гладью Невы.
Моторизованная дивизия гитлеровских войск вошла в Шлиссельбург. На тридцать километров от него, по левому берегу реки, захватчики крепили огневые позиции, готовились перешагнуть Неву и соединиться с друзьями по разбою, застрявшими севернее Ленинграда. Сравнительно низкие берега и разветвленная сеть дорог в правобережье облегчали бы противнику продвижение на этом плацдарме.
Все указывало на то, что на участке рабочего поселка Невская Дубровка враг попытается открыть своим кованым сапогом дверь в священный для сердца народа город Великого Октября.
По дорогам, на булыжник которых рассчитывали штабы танкистов фюрера, двинулись осенними ночами красноармейские полки.
Прямоугольники колонн шли от Ленинграда в сторону зарева, полыхавшего в верховьях Невы. Тысячи и тысячи трехгранных штыков, словно стальная щетина каких – то доселе невиданных гигантских щеток, направляемых на очистку родной земли, поблескивали над порыжевшими полями. По утрам они вливались в леса за Колтушами. Сосредоточиваясь к наступлению.
Недалеко от Невской Дубровки смолили и ремонтировали сотни лодок, вязали плоты для переправы орудий. По зеленым ручьям дорог и просек плыли на красноармейских плечах от Ленинграда к Невской Дубровке шлюпки, байдарки и даже каное из ЦПКиО им. С М Кирова.
Военный Совет Ленинградского фронта принял решение форсировать Неву раньше врага, занять плацдарм и, развивая прорыв, обеспечить соединение ленинградцев с Волховской группой советских войск.
Ночь на 19 сентября. Дождливая, темная десантная ночь. Без артиллерийской подготовки, не зажигая ни единой спички, бойцы и командиры 4 –ой бригады морской пехоты, 115 –й стрелковой дивизии. 1 – й дивизии войск НКВД бесшумно спустили на воду лодки, вывели легкие десантные суда. Столь же бесшумно, погрузившись в них, пошли во тьму на крутой левый берег, ощерившийся стволами вражеских минометов.
И вот, громовое российское «ура» над этими минометами, над траншеями, где даже не думали о возможности столь самоотверженно – дерзкой высадки.
Ночь стала днем от осветительных немецких ракет, не угасавших затем семь месяцев над побережьем. Ночная тишина с мерным шорохом гальки, разбуженной легкими волнами реки, сменилась на многие месяцы громом раскаленных стволов орудий, воем минометов, грохотом взрывов и морем огня, сжигавшего все живое и мертвое.
Началась операция, смысл и значение которой предстоит оценить историкам, но которая, несомненно, стала эпопеей беспримерного мужества десятков тысяч советских людей.
Взятый клочок заневской земли в разное время не превышал двух – трех с половиной километров по фронту и шестисот – семисот метров в глубину. Но уже за первые два дня боев на этом крошечном плацдарме славы было уничтожено более двухсот тысяч солдат и офицеров противника, до пятнадцати вражеских танков, несколько сотен пулеметов. Тысячи вояк фон Леба не вернулись с этого берега и в последующие дни. Однако главным здесь стало иное.
Именно здесь фашисты впервые после Бреста встретились в столь грандиозном масштабе с новым страшнейшим для них оружием, выкованным Коммунистической партией: презрением к смерти тысяч людей ради Победы, во имя Жизни социалистической Родины.
Иначе, как массовым героизмом, не назовешь любое действий бойцов, сражавшихся на «поле смерти», - так называли тогда невский «пятачок».
До 1943 года, до прорыва блокады на широком участке фронта, героям Дубровки не удалось прорваться с этого куска равнины через укрытый лесом, насыпью узкоколейки, перенасыщенный огневыми средствами пояс вражеской обороны. Дважды – в апреле и в октябре сорок второго года горсточки оставшихся в живых бойцов, выполняя приказ, отходили с горевшими гневом и обидой сердцами на правый берег. И трижды – дивизии, полки, отряды нового состава – снова брали это страшное поле. Здесь героями были все.
Коменданты переправы, спокойно сажавшие в лодки солдат на открытом берегу под ураганным огнем, находившиеся в этой должности менее часа, так как вступление в нее, и это понимал каждый, было уже обручением со смертью. Бойцы и командиры, работавшие в лодках прикладами, досками, просто руками, чтобы под прицельным огнем дойти до левого вздыбленного взрывами берега. Никто не скажет – одна из пятнадцати или из десяти лодок благополучно прорывалась через пятисот метровую полосу кипевшей от минных разрывов воды.
Под Литейный мост в Ленинграде проплывали алые льдины и, словно льдины, тесно сплотившись, плыли бескозырки балтийских матросов, столь же сплоченно умиравших за Родину в верховьях Пушкиным воспетой реки.
Героями были все.
Понтонеры, что бесстрашно сращивали паромные тросы, без конца разрываемые осколками; гребцы на переправах, что регулярно делали рейсы туда и обрато, бессменно – с назначения на весла до ранения или гибели. Эпроновцы, работавшие на дне прошиваемой сталью реки; связисты, что днем и ночью, ничем не укрытые от огня, тянули и исправляли связь; врачи, под осколочным дождем эвакуировавшие раненых, и медсестры, стиравшие бинты в Невской воде, прикрывавшие собой этих раненых на переправах.
История Великой Отечественной знает немало примеров мужества при форсировании рек. В большинстве – это высадка десанта за несколько суток или даже часов, бросок вперед с рассредоточением войск на десятки километров. В районе Невской Дубровки, в общей сложности десять месяцев, шло форсирование Невы и десантирование под огнем до десяти соединений, многих отдельных полков и батальонов на два километра взятой земли. Нередко почти две тысячи снарядов, мин, авиабомб в течение часа обрушивались на «пятачок». От бывшего ранее здесь поселка Московская Дубровка в сто двадцать домов не сохранилось даже труб, обычно торчащих на пожарищах, даже кирпичей от очагов.
Тут была сгоревшая земля, в огне рассыпавшиеся камни и пепел, пронизанные металлом, иногда покрываемые черным снегом и постоянно – кровью.
Издесь были люди. Советские люди, ходившие множество раз в атаки, не знавшие дороги назад, к Неве, видевшие только с трех сторон врага, которого надобно уничтожить; не верившие в то, что останутся живы, но твердо уверенные в победе родного народа, родной земли. Люди с чувством святого долга сделать для Отчизны все, что возможно и невозможно, остаться в памяти живых, победивших, ее честью и совестью. Это поле не знало похоронных команд. Каждый снаряд, порожая кого – то, погребал здесь сраженных ранее. И все же оно было полем Победы, победы духа наших людей, их жизни над смертью.
Сюда шли железные батальоны бойцов в матросских тельняшках под серым сукном армейских шинелей; шли солдаты Дзержинского – чекисты, слитые и здесь в единых полках с партийным активом города Ленина. Шли ударные коммунистические полки, где было почти девяносто процентов коммунистов и где командирами батальонов стали добровольно командиры полков, командирами рот – боевые комбаты. На Невском «пятачке» ходили в атаки славные «бондаревцы» и гвардейцы – усачи Краснова.
В Ленинграде, в войсках фронта и даже на участке правобережной Невской Дубровки, где были позиции артиллеристов и вторые эшелоны частей, жили поговорки: «Кто на «пяточке» не бывал, тот горя не видал», «Кого на «пятачке» смерть миновала, тот второй раз рожден».
И, тем не менее, бойцы, ополченцы, коммунисты и комсомольцы просили их направить на Невский «пятачок», чтобы бить фашистов на самом тяжелом участке обороны города.
Знал ли мир когда – либо солдат, помимо советских солдат, которые были бы способны по нескольку осенних и зимних месяцев, не раздеваясь, не разуваясь, не разводя огня в блиндажах (любой дымок навлекал снаряды), питаясь тем, что сумеют доставить, буквально через огонь и воду, из голодного Ленинграда, поджигая по ночам обмотку телефонного провода как единственный источник света. Каждые сутки атаковать и отражать атаки противника. А это была повседневная жизнь красноармейцев «пятачка».
Земля отважных – Невский «пятачок», эта в миллион квадратных метров братская могила неизвестных и известных героев, останется в памяти потомков, как эталон человеческой воли, гражданского долга, преданности социалистическому Отечеству.
«Здесь мы посадим розы», - озаглавил в конце войны поэт Александр Прокофьев стихи об этом поле брани:
Везде следы немецкого разбоя,
Нещадной злобы, бешенства врагов.
Товарищ, стой! Пред этим полем боя
Мы скинем шапки за десять шагов.
Здесь вихрь взвивал до низких туч канаты,
Снега горели, и в аду таком
Дубровку брали русские солдаты,
«Дубр» был за нами, «овка» за врагом!
Здесь шли орлы просторною Невою,
Здесь, презирая смертного врага,
Герои шли глухой тесниной боя,
Туда, где все пути замкнула Мга.
Устала сталь. Нет мочи, как устала!
«Катюши» били, и дотла, дотла
Все жгла гроза. И звезды вниз сметала
И до небес достигшая метла!
Снаряды мчались, будто вперегонки,
Окрестный мир качался, вздыблен весь,
Вновь млел закат. И, кроме как в воронки,
Снарядам негде было падать здесь.
Где левый берег? Нет его, он срезан.
Ни с кем, ни с чем простора не деля,
Здесь рваное и ржавое железо –
Здесь истинно железная земля!
Потомок дальний! Будешь здесь, когда ты,
То знай, что рядом, легшие стеной,
Воистину железные солдаты
Засыпаны железною землей.
Они, презрев смертельные угрозы,
Легли отчизны новою стеной…
Товарищи! Мы здесь посадим розы,
Красней не будет в мире ни одной!
Цветы окружают сейчас подножие обелиска, воздвигнутого на Невском плацдарме.
Каждую осень из многих республик, городов и сел, в покрываемую золотом листьев нвскую Дубровку, возражденную расцветшую, прибывают ветераны боев. Они приезжают встретить своих кровных братьев – однополчан, вспомнить свою боевую юность, поклониться тем, кто был с ними в дни испытаний, но не увидел радость победы.
Жители славного поселка лесопильщиков, мебельщиков, деревообделочников и ветераны грозных боев свято хранят память о героях, павших и живых.
Сформирован Совет ветерановНевского плацдатма, создан Музей боевой славы при Дубровском доме культуры, где на общественных началах собранно около двух тысяч боевых реликвий, ведется работа по розыску участников битвы, по воссозданию ее истории. Ветераны Невского «пятачка» благодарны пионеру этой бесценной для памяти народа работы, ее добровольному организатору, Валентине Павловне Одоевой, ныне заведующей музеем. Много семей безвестно пропавших воинов узнали о геройской судьбе своих близких. Совет ветеранов многим вручил нагрудный знак «Ветерану Невской Дубровки». Уже разысканы почти пять тысяч участников боев. Более пятидесяти тысяч человек побывали в музее славы. Торжественно возлагают венки у обелиска на Невском «патачке» и на могилы братского кладбища правобережья.
Народная тропа к священной земле превращается в большую, широкую всенародную дорогу к ней.
Б. Пидемский
Борис Пидемский. Книга «Под стук метронома»
Военная контрразведка в войсках Ленфронта и блокадном Ленинграде - тема сборника. Повесть "Поздней осенью сорок первого" и рассказ "На седьмой переправе" написаны автором - участником сражении на "Невском пятачке" - на основе личных впечатлений и записей, непосредственно после событий в них отраженных до последнего десятилетия не публиковались по условиям цензуры. Повесть "Под стук метронома" также написана исходя из личной осведомленности автора о боевых свершениях, о жизни и быте контрразведчиков в годы блокады. Обе повести дополнены сведениями из Центрального архива вооруженных сил и архива военно-медицинских документов Министерства обороны России. Ряд фотографий, включенных в книгу, публикуются впервые...
Мы, дети природы, забыли природу.
Она нам не друг и не враг.
На лоне ее не бываем по году,
А годы — костры на ветрах...
На высоком откосе берега мы присели у найденного мною КП полка 20-й дивизии и долго молчали. Затем Сергей запел вполголоса фронтовую любимую песню, написанную Павлом Шубиным, которую на Волховском фронте звали Волховской, на Ленинградском — Ленинградской застольной:
Выпьем за тех, кто неделями долгими
В мерзлых лежал блиндажах,
Бился на Ладоге, бился на Волхове,
Не отступал ни на шаг.
Подумалось: наверное, для глаз посторонних мы представляем странное зрелище — пожилой лысеющий полковник в обнимку с бородатым человеком с всклокоченной рыжей шевелюрой, поющие малоизвестную ныне песню.
Через день я понял, что Сергей подумал о том же, когда он по телефону после обычных своих слов: «Боря, послушай...» — начал читать:
Эти строки, написанные тридцать лет назад, справедливы, но истинный масштаб стихотворения «Его зарыли в шар земной...» все-таки не оценен в них по достоинству. Теперь этот масштаб окончательно ясен.
Стихотворение написано с почти лермонтовской силой.
Почему именно лермонтовской?
Потому что оно — осознанно или подсознательно — перекликается со знаменитой лермонтовской «Могилой бойца»:
Он спит последним сном давно,
Он спит последним сном,
Над ним бугор насыпан был,
Зеленый дерн кругом.
На то ль он жил и меч носил,
Чтоб в час вечерней мглы
Слетались на курган его
Пустынные орлы?
Хотя певец земли родной.
Не раз уж пел о нем,
Но песнь — все песнь, а жизнь — все жизнь!
Он спит последним сном.
Давным-давно окончен бой...
Руками всех друзей
Положен парень в шар земной,
Как будто в мавзолей...
В истории минувшей войны черное и белое всегда смешаны: в ней поражение стоит рядом с победой, радость с горем, вдохновение с трагедией. Ровно 60 лет назад, в такие же апрельские дни, когда Ленинград начал выпрямляться, ожил после первой страшной блокадной зимы, закончилась первая история Невского "пятачка", удивительного куска земли, равного которому не было и нет. Известный военачальник, генерал армии, герой Советского Союза Иван Иванович Федюнинский утверждал: "О Невском "пятачке" писать трудно". Да, действительно, невероятно трудно. Даже простой перечень событий может составить огромную летопись. А их оценка по сей день чрезвычайно сложна. Но ведь, как говорится, сердцу не прикажешь. Четверть века назад вышел первый сборник воспоминаний участников боев на Невском "пятачке". Каждая его страница драгоценна, в нем любой эпизод, словно молния, а вспоминающий даже словно удивляется тому, что в действительности было. И в нем же приводятся отрывки из дневника известного литератора Всеволода Витальевича Вишневского: "Да, у нас в прессе войну часто описывают необъективно... Нет (в большинстве случаев) художественной, объективной правды войны". Этот упрек я невольно вспомнил, взяв в руки только что вышедшую книгу "Поздней осенью сорок первого"" художественное произведение о Невском "пятачке". Оно состоит из рассказа "На седьмой переправе" и повести "В наркомзем или наркомздрав". Его автор Борис Михайлович Пидемский " человек в нашем городе весьма известный - старейший журналист и издатель, кавалер 28 правительственных наград. А первую свою медаль - "За отвагу" - он получил на Невском "пятачке". У книги - интересная судьба. В основном Борис Михайлович написал ее 59 лет назад, лежа в госпитале после ранения. Но издать ее не удавалось: в ней действующими лицами являются и контрразведчики батальонно-полкового звена. Цензура подобного не допускала. И только сейчас книга увидела свет. Это не хроника, а опыт отображения "художественной, объективной правды войны", о котором мечтал еще Вишневский после знакомства с "пятачком". Еще об одном немаловажном деле. Питерский историк и переводчик Юрий Михайлович Лебедев проанализировал немецкие источники. С начала 1950-х годов и до конца века в Германии издано пять монографий, историй дивизий, прошедших через Невский "пятачок". Обычно, наши историки пренебрегают такими источниками. И, пожалуй, зря. Если мы склонны излагать события литературно, то немцы предпочитают строгую хронику, последовательно, по часам описывая ход любой операции, ее обстоятельства и потери. Эмоции тут чрезвычайно редки, но если уж они прорываются, то тоже заслуживают внимания…
До сих пор идут негромкие споры о том, нужно ли было форсировать Неву в 1941 году, прав ли был маршал Жуков, по приказу которого осуществилась эта операция. Давайте посмотрим на военную карту. Ленинград был блокирован, отрезан от страны. Мириться с этим представлялось невозможным. А единственным местом, где можно было рассчитывать на прорыв, являлось именно "бутылочное горло", где ленинградцев с волховчанами разделяли 12 " 13 километров. Другой надежды и другого пути просто не было.
И в ночь с 19 на 20 сентября первые группы смельчаков из 115-й дивизии форсировали Неву. Немцев это удивило, они сами готовились к броску на правый берег, чтобы соединиться с финнами. Но не очень встревожило, поскольку считалось, что за левый берег удалось зацепиться не более чем двум десяткам советских солдат.
Но через Неву под огнем переправляются новые группы, и число атакующих составляет уже 200 человек и продолжает увеличиваться. 22 сентября эта ситуация впервые отражается в дневнике представителя верховного командования вермахта: "Противник удерживает плацдарм на восточном берегу Невы в 12 км южнее Шлиссельбурга".
Так начал образовываться Невский "пятачок" - самое страшное, самое кровавое место в истории второй мировой. Его площадь беспрерывно менялась. Но в целом это была полоска берега реки напротив Невской Дубровки длиной в два с половиной - три километра и глубиной метров четыреста - шестьсот. С нашей стороны над ней господствовал правый берег, с немецкой - 8-я ГЭС. Все просматривалось и простреливалось. Бровка берега называлась "Улица беги бегом".
Осень, зиму и весну здесь шли яростные бои, которые не прекращались ни на день, ни на час. Атаки и контратаки следовали одна за другой под беспрерывным огнем из всех видов оружия. От трех населенных пунктов, прежде всего - Московской Дубровки, которую немцы называли "Выборгской", или просто "Выборг", не осталось ничего, кроме вздыбленной разрывами земли.
Можно было бы перечислить наши части и подразделения, воевавшие здесь, но большой точности в том не будет. Потому что все они несли огромные потери, получали пополнение, переформировывались, получали новые наименования.
Для большинства все начиналось с переправы через Неву. Случалось и так, что из каждого десятка лодок до противоположного берега доходила лишь одна. Командовали переправами (их было несколько, сооружались и "ложные", для введения противника в заблуждение) командиры-коменданты. Пребывание в этой должности каждого из них исчислялось в среднем 40 минутами, дальше - "наркомзем или наркомздрав".
Тяжелейшие потери несли и немцы. Уже 24 сентября командир 20-й пехотной дивизии был вынужден доложить Паулюсу о состоянии войск: "Они измотаны беспрерывными продолжительными боями, большие потери. Дивизия больше не способна на наступательные действия". И в дальнейшем в рапортах и докладах других командиров продолжаются сетования на то, что "русские действуют с привычным пренебрежением к смерти", на беспощадный огонь нашей артиллерии, на мороз, на то, что каждый третий из оставшихся в живых солдат тяжело болен, а заменить его некем.
К концу апреля на "пятачке" оставался только 330-й полк, воевавший здесь уже 186 суток. Используя начавшийся ледоход, отрезавший наших от правого берега, 24 апреля немцы начали новую серию яростных атак. И силы оказались неравными. 27 апреля начальник штаба полка Александр Михайлович Соколов, у которого было прострелено бедро, переплыл Неву в ледоход и сумел доставить на правый берег штабные документы и полковую печать. 29 апреля окончательно оборвалась связь с "пятачком". 330-й полк полностью погиб.
Осенью 1942 года наши войска вновь форсировали Неву и захватили "пятачок". Начались новые бои. Хотя предназначенную ему роль этот плацдарм так и не смог выполнить. Даже при прорыве блокады в 1943 году героические гвардейцы, начавшие наступление с "пятачка", не смогли продвинуться дальше второй траншеи противника. Да и вряд ли большее здесь было возможно. Передовая линия фашистских войск оказалась прорванной в других местах, выше по течению Невы.
И все-таки чисто военное значение Невского "пятачка" не стоит сбрасывать со счетов. Потому что здесь были перемолоты основные силы 12 фашистских дивизий. Что играло особую роль во время сражения за Тихвин и битвы за Москву. А самое же главное состоит в том, что Невский "пятачок" есть величайший символ - массового героизма, верности воинскому долгу, беспримерного мужества и геройства, то есть тех качеств, без которых не было бы Победы.
Сколько же наших солдат и офицеров полегло на этой полоске земли? В 1960-х годах "Правда" впервые привела данные из официальных источников - 200.000 человек. Двести тысяч! Эту цифру не только страшно произнести. О ней подумать страшно.
В первые послевоенные годы на "пятачке" вообще ничего не росло. Земля, перенасыщенная фосфором, издавала ночью слабое фиолетовое сияние, отпугивающее любых визитеров. А потом она начала понемногу зарастать сорными травами, бурьяном.
Нельзя сказать, что это никого не занимало и не волновало. Ветераны просили немногого: объявить эту землю неприкосновенной, засеять ее газонной травой и обнести границы кустарником. Но возникали и грандиозные планы создания мемориала. Принималось множество решений на уровне правительства, министерств и ведомств, местных органов власти. Одни бумаги, связанные с этим, составят огромную кипу. Но за все минувшие десятилетия здесь был поставлен лишь Рубежный камень с хорошей надписью и сооружен бетонный дом, символизирующий разрушенную деревню. Все остальное осталось на бумаге.
Мы не раз обсуждали эту проблему с Борисом Михайловичем Пидемским, о котором я писал выше. Вот его слова:
- Многие просто не понимают, что речь идет об огромной братской могиле, о едином воинском захоронении, не имеющем себе равных. На "пятачке" погибших хоронили в воронках, их засыпало в блиндажах и траншеях. Некоторые оказывались захороненными дважды и трижды. Потому что разрывы снарядов и мин поднимали останки в воздух, а потом их вновь засыпало землей. Весь массив "пятачка" - это смесь земли, костей и металла. Возьмите карандаш и бумагу, соотнесите площадь плацдарма и число погибших на нем, сосчитайте, сколько придется на каждого... Нетрудно, видимо, все понять. Но почему-то этого понимания нет...
Почему? По уму объяснить невозможно. Ведь в нашем городе все-таки чтят павших на войне. И жителю Питера невозможно представить, чтобы Пискаревка зарастала бурьяном. А при всем том Невский "пятачок" продолжает являть собой вид заброшенного пустыря.
Великий долг памяти перед павшими здесь остается. Зная ход нынешней жизни, понимаю, что он не будет исполнен скоро. Но если это не сделаем мы, ныне здравствующие, сделают наши потомки. Это совершенно неизбежно.
В истории освобождения города на Неве 18 января - особая дата. Именно в этот день ровно 66 лет назад в 1943 году на Ленинградском фронте развернулись решающие бои - советские войска прорвали кольцо блокады. Всего на несколько километров, но этого уже было достаточно, чтобы протянуть железную дорогу до Шлиссельбурга, начать эвакуацию жителей и доставку продуктов в город.
Это сейчас на Румболовской горе под Всеволожском - православный храм. А в годы войны в церкви был армейский клуб, к которому в 11 вечера 10 января 1943 года подъехали десятки машин с выключенными фарами.
Молодой офицер-особист Борис Пидемский попал на секретный военный совет, на котором озвучили приказ: через сутки - 12 января - начнется операция под кодовым названием «Искра». О готовности докладывали лично командующему фронтом генералу армии Говорову.
Назад